20 мая отмечается Всемирный день врача-травматолога.
Поздравляя коллег с профессиональным праздником, доктор Ахмедов не сомневается: «все соскучились по любимой работе, все ждут, когда закончится пандемия и можно будет вернуться к своим пациентам».
Багавдин Гаджиевич Ахмедов - заведующий отделением травматологии и ортопедии НМИЦ хирургии им. А.В. Вишневского. Выбор профессии в его случае был определен, вероятно, с детства, потому что он вырос в медицинской семье. Отец - фельдшер, мама - медсестра. Вернувшись с войны, отец не мог позволить себе продолжать образование, - времена были нелегкие, надо было зарабатывать на жизнь и заботиться о младших братьях и сестрах. Его мечту исполнили сыновья, став докторами. Один - отоларингологом, другой - травматологом и доктором медицинских наук.
- Мой отец был настоящим сельским фельдшером, - лечил и людей, и животных. Я участвовал в этом с самого детства. На вызовы к пациентам отец ездил на коне (машины не было, да и дороги плохие), - этим конем очень дорожили, я помогал ухаживать за ним и лечить его. Мне было, наверное, лет двенадцать, когда отец научил меня делать уколы, и я помогал ему с больными. Часть своей зарплаты он тратил на лекарства, которые отдавал тем, кому их не на что было купить. Помню, как я сам носил лекарства женщинам, у которых сыновья погибли на фронте.
- Вы уже тогда решили, что будете травматологом?
- Я хотел стать хирургом. Но получилось так: по распределению после института я попал в Челябинск, где отделением травматологии в больнице заведовал Зиновий Матвеевич Боркин. Это была удивительная личность. Самое большое ругательство, которое от него можно было услышать: «Разве так можно поступать, молодой человек?». Его отношение к пациентам, к делу повлияло на меня очень сильно, и я понял, что буду заниматься травматологией.
- Как все складывалось потом?
- Зиновий Матвеевич посоветовал мне поехать в ординатуру в Прокопьевск, в знаменитый Кузбасский институт травматологии и реабилитации, где работало много классиков травматологии. Такие травмы, которые лечили тогда в Сибири, не лечили в Москве. Например, уже в конце 80-х там было принято оперировать перелом костей конечности в первые 24 часа, - в Москве такая тактика стала активно применяться только в последнее десятилетие.
В Челябинске я отработал пять лет и думал, что все уже знаю, а когда приехал в Сибирь, понял, что не знаю ничего… Оказывать помощь пострадавшим в шахте - интересная с медицинской точки зрения и тяжелая работа. Это была моя очередная профессиональная школа, - одна из многих.
- Где была следующая?
- Некоторое время я работал на Ближнем Востоке, где много занимался лечением огнестрельных переломов конечности.
Тогда для стабилизации обломков при переломе использовали аппараты внешней фиксации. Да, они способствовали сохранению функций поврежденной конечности, но при этом имели много побочных эффектов и доставляли человеку серьезный дискомфорт. Эту лечебную тактику меня заставили пересмотреть еще и особенности ближневосточного менталитета: если пациент-мусульманин долго носит такой громоздкий аппарат, он не может должным образом отправлять свои религиозные обязанности. Я пришел к выводу, что подход нужно менять в пользу внутреннего остеосинтеза, когда необходимое в данном случае устройство имплантируется через малые хирургические доступы. Остеосинтез обеспечивает и функционально стабильную фиксацию, и сохранение кровоснабжения и физиологии тканей, и возможность раннего восстановления мышечной активности и движений в суставах.
- Коллеги вас поддержали?
- Поначалу, когда я выступал на конгрессах, мои предложения вызывали удивление (помню одно из своих выступлений в 2006 году), но сейчас такая практика стала нормой.
- Вы были в числе первых, кто занимался этим вопросом?
- Да, хотя проблему изучали многие специалисты. Моя докторская диссертация была посвящена лечению огнестрельных переломов конечности. Рецензировал ее Владимир Михайлович Шаповалов, главный травматолог Министерства обороны, и он сказал: ты нас опередил.
Может показаться, что это узкая тема, военно-полевая хирургия, но на самом деле она часто становится, так скажем, военно-городской. Достаточно вспомнить историю в Керчи, где студент поднял стрельбу и взорвал бомбу в колледже. Одна из пострадавших девушек лечилась у нас в отделении. Так что, к сожалению, тема эта злободневна и в мирной обстановке.
- Чему еще научила вас работа на Ближнем Востоке?
- В частности, я изучал вопрос органосохраняющих операций при заболеваниях коленных суставов. Он актуален во всем мире, но в арабских странах - опять же в силу традиций, о которых я уже сказал - особенно. Примечательно, что у пожилых мужчин тазобедренные суставы могут быть в лучшем состоянии, чем у европейцев, а вот коленные подвергаются большим нагрузкам, поэтому возникают серьезные проблемы. Арабские женщины мало двигаются и часто имеют лишний вес, из-за чего их колени тоже страдают.
- К каким выводам вы пришли?
- Это вопрос по-прежнему непростой. Сначала лечение может быть консервативным, но если оно не дает эффекта, нужно думать, как помочь конкретному пациенту. Один из вариантов - эндопротезирование, однако по разным причинам это не всегда возможно. Кроме того, четверть пациентов, как показывает мировая практика, остаются недовольны результатом.
На мой взгляд, нужно максимально использовать возможности органосохраняющих операций. Они были разработаны еще в 50-х годах, но я занимался их модернизацией, чтобы значительно улучшить результаты хирургического вмешательства, как близкие, так и отдаленные.
Если говорить о будущем, то я считаю, что здесь оно за тканевой инженерией - использованием стволовых клеток.
- В травматологии и ортопедии активно используются новые технологии?
- Очень активно. Как в большинстве хирургических направлений, у нас востребованы малоинвазивные и малотравматичные технологии. Применяются новые подходы к лечению переломов: актуальна тактика оперировать в первые сутки с помощью малотравматичных методик. Это позволяет быстрее восстановить функции конечностей без гипсовых повязок и сохранить пациенту одну из истинных радостей жизни - возможность двигаться. Раньше человек с переломами голени и бедра проводил в стационаре 3-4 недели, а теперь может выписаться на 5-6 день и при этом быть мобильным, обслуживать себя самостоятельно.
- Да, это впечатляет.
- Используется хирургическое лечение заболеваний и повреждений крупных и мелких суставов с помощью артроскопической техники. Развивается хирургия стопы, где опять же малотравматичным способом, через проколы, мы можем устранять деформации пальцев, удалять «шишки» и другие дефекты, восстанавливать функции пальцев и суставов. Начинают применяться робот-ассистированные технологии в эндопротезировании суставов. Совершенствуются протезы, фиксаторы, импланты, - в этой области постоянно появляются новые разработки.
И еще об одной перспективной технологии я уже упоминал - это тканевая инженерия, применение стволовых клеток пациента для восстановления мягких тканей и хрящей.
- Российская травматология отличается от мировой?
- Она не отстает. Как будет дальше - зависит от нашей молодежи. В компьютерную эпоху гораздо проще накапливать багаж знаний (теоретических, во всяком случае), чем это было в наше время. Учи английский, читай литературу, общайся с мировым научным сообществом, совершенствуйся как специалист.
Компьютерные технологии помогают и нам, опытным врачам старшего поколения, потому что врач обязан учиться постоянно. Вебинары, электронные библиотеки, телемедицина. В любой момент можно узнать мнение коллеги из другого города или страны. Все знать и уметь невозможно, и я считаю - не надо стесняться советоваться. В какой-то ситуации стоит сказать себе честно: коллега знает эту патологию лучше, и направить пациента к нему.
Я люблю повторять - пусть всегда будет солнце, пусть всегда будет, у кого учиться, чему учиться и кого учить.